партизанском климате 1609 года уверенности в нейтралитете императора быть не могло. Вместо этого курфюрст решил обойти механизм имперского арбитража и подписать отдельное соглашение со своим соперником: два принца будут совместно занимать спорные территории в ожидании последующего решения их претензий.
Их действия спровоцировали серьезный кризис. Имперские войска были отправлены из Испанских Нидерландов, чтобы проконтролировать оборону Юлиха. Иоанн Сигизмунд присоединился к Протестантскому союзу, который должным образом заявил о своей поддержке двух претендентов и мобилизовал армию в 5 000 человек. Анри IV Французский проявил интерес и решил вмешаться на стороне протестантов. Только убийство французского короля в мае 1610 года предотвратило развязывание большой войны. Объединенные силы голландских, французских, английских и протестантских союзных войск вошли в Юлих и осадили там католический гарнизон. Тем временем к Католической лиге стали присоединяться новые государства, а император, разгневанный претендентами, подарил весь комплекс Юлих-Клеве курфюрсту Саксонии, что вызвало опасения, что совместное саксонско-имперское вторжение в Бранденбург может быть неминуемым. В 1614 году, после очередных ссор, наследство Юлих-Клеве было разделено - в ожидании окончательного решения - между двумя претендентами: герцог Пфальц-Нойбургский получил Юлих и Берг, а Бранденбург - Клеве, Марк, Равенсберг и Равенштайн (см. с. 11).
Это были важные приобретения. Герцогство Клеве располагалось вдоль реки Рейн, вклиниваясь в территорию Голландской республики. В конце Средневековья в результате строительства системы дамб плодородные земли рейнской поймы были отвоеваны, и территория превратилась в хлебную корзину Низких стран. Графство Марк было менее плодородным и менее населенным, но здесь были значительные очаги горнодобывающей и металлургической деятельности. Маленькое графство Равенсберг занимало доминирующее положение на стратегически важном транспортном маршруте, связывающем Рейнланд с северо-восточной Германией, и обладало процветающей льняной промышленностью, сосредоточенной в основном вокруг Билефельда, столицы. Крошечное графство Равенштейн, расположенное на реке Маас, было анклавом в составе Голландской республики.
В какой-то момент курфюрсту должно было стать ясно, что он перестарался. Его скудные доходы не позволяли ему играть более чем второстепенную роль в конфликте вокруг претензий на наследство.19 Однако теперь его территория была как никогда уязвима. Было и еще одно осложнение: в 1613 году Иоанн Сигизмунд объявил о своем переходе в кальвинизм, тем самым выведя свой дом за рамки религиозного урегулирования 1555 года. Важное долгосрочное значение этого шага рассматривается в главе 5; в краткосрочной перспективе обращение курфюрста вызвало возмущение лютеранского населения, не принеся ощутимых краткосрочных выгод для внешней политики территории. В 1617 году Протестантский союз, чья приверженность делу Бранденбурга всегда была непрочной, отказался от своей прежней поддержки притязаний Бранденбурга20В ответ на это Иоанн Сигизмунд вышел из состава союза. Как заметил один из его советников, он вступил в него только в надежде обеспечить свое наследство; его собственная территория была "так далеко, что [Союз] не мог принести ему никакой другой пользы".21 Бранденбург стоял в одиночестве.
Возможно, обостренное осознание этих трудностей ускорило личный упадок курфюрста после 1609 года. Человек, который проявлял такую энергичность и предприимчивость, будучи кронпринцем, казалось, исчерпал себя. Его пьянство, всегда отличавшееся энтузиазмом, теперь вышло из-под контроля. История, которую позже вспоминал Шиллер, о том, что Иоанн Сигизмунд разрушил возможность брачного союза между своей дочерью и сыном герцога Пфальц-Нойбургского, ударив своего будущего зятя по уху в приступе опьянения, вполне может быть апокрифом.22 Но подобным рассказам о жестоком и неразумном поведении пьяниц в 1610-х годах, вероятно, можно верить. Иоанн Сигизмунд страдал ожирением и вялостью и периодически оказывался не в состоянии вести государственные дела. После инсульта, случившегося в 1616 году, у него серьезно нарушилась речь. К лету 1618 года, когда герцог Пруссии умер в Кенигсберге, активировав очередные притязания Гогенцоллернов на еще одну далекую территорию, Иоанн Сигизмунд, по словам одного из посетителей, казался "лебендигтотом", находящимся между жизнью и смертью.23
Тщательная работа трех поколений курфюрстов Гогенцоллернов изменила перспективы Бранденбурга. Впервые стали видны эмбриональные очертания разросшейся территориальной структуры с отдаленными восточными и западными зависимостями, которые должны были определить будущее того, что в будущем станет известно как Пруссия. Однако между обязательствами и ресурсами по-прежнему существовало серьезное несоответствие. Как Бранденбургский дом будет отстаивать свои претензии перед многочисленными соперниками? Как он обеспечит фискальное и политическое соответствие на своих новых территориях? На эти вопросы было трудно ответить даже в мирное время. Но к 1618 году, несмотря на усилия многих сторон по достижению компромисса, Священная Римская империя вступила в эпоху ожесточенной религиозной и династической войны.
2. Опустошение
Во время Тридцатилетней войны (1618-48) немецкие земли стали театром европейской катастрофы. Противостояние между императором Габсбургов Фердинандом II (р. 1619-37) и протестантскими силами внутри Священной Римской империи распространилось на Данию, Швецию, Испанию, Голландскую республику и Францию. На территории немецких земель разворачивались конфликты континентального масштаба: борьба между Испанией и отделившейся от нее Голландской республикой, соперничество северных держав за контроль над Балтикой и традиционное великодержавное соперничество между Францией Бурбонов и Габсбургами.1 Хотя сражения, осады и военные оккупации происходили и в других местах, основная часть боевых действий развернулась в германских землях. Для незащищенного, не имеющего выхода к морю Бранденбурга война стала катастрофой, обнажившей все слабости курфюршеского государства. В решающие моменты конфликта Бранденбург оказывался перед невозможным выбором. Его судьба полностью зависела от чужой воли. Курфюрст не мог ни охранять свои границы, ни командовать своими подданными, ни защищать их, ни даже обеспечить дальнейшее существование своего титула. Когда армии прокатились по провинциям марки, верховенство закона было приостановлено, местная экономика подорвана, а преемственность работы, местожительства и памяти необратимо нарушена. Земли курфюрста, писал Фридрих Великий полтора века спустя, "были опустошены во время Тридцатилетней войны, чей смертоносный отпечаток был настолько глубоким, что его следы можно обнаружить и сейчас, когда я пишу".2
МЕЖДУ ФРОНТАМИ (1618-40)
Бранденбург вступил в эту опасную эпоху совершенно неподготовленным к испытаниям, с которыми ему предстояло столкнуться. Поскольку его ударная сила была незначительной, у него не было средств выторговать вознаграждение или уступки у друзей или врагов. На юге, непосредственно примыкая к границам курфюршества, находились Лужица и Силезия - наследственные земли богемской короны Габсбургов (хотя Лужица находилась в аренде у Саксонии). К западу от них, также гранича с Бранденбургом, находилась курфюршеская Саксония, чья политика в первые годы войны заключалась в тесном взаимодействии с императором. На северном фланге Бранденбурга его необороняемые границы были открыты для войск протестантских балтийских держав, Дании и Швеции. Между Бранденбургом и морем не стояло ничего, кроме ослабленного герцогства Померания, которым управлял стареющий Богуслав XIV. Ни на западе, ни в отдаленной герцогской Пруссии курфюрст Бранденбургский не располагал средствами для защиты своих новоприобретенных территорий от вторжения. Поэтому были все основания для осторожности, которую подчеркивала
